Массовые системные репрессии против политической элиты в России начались, как представляется, в 2014 году, когда президент Владимир Путин после присоединения Крыма, вызвавшей резкий рост и его собственной, и власти в целом популярности, стал опираться уже не на электоральную легитимность, а на легитимность вождя. Соответственно, его зависимость от политических элит, включая региональные, резко уменьшилась, а их от него, наоборот, возросла. С этого времени репрессии в отношении элиты вошли в арсенал Кремля как один из главных инструментов.
Спираль репрессий
Как показывает анализ, начиная с 2015 г. каждый год в России арестовывают и осуждают 15–20 высших представителей региональной элиты, включая губернаторов, их заместителей и мэров региональных столиц. Всего к этому слою относится порядка 800 человек, из которых репрессиям подвергается 2–2,5% — доля, сопоставимая со сталинскими репрессиями. В подавляющем большинстве случаев это именно политические репрессии: политически мотивированные и демонстративно публичные наказания отдельных представителей социальной группы, адресованные группе в целом, а не просто конкретным ее представителям.
Справедливо говорить о раскручивающейся спирали репрессий. Количество репрессированных, если рассматривать лишь ключевые фигуры, остается с 2015 г. примерно на одном уровне. Зато репрессии меняются качественно: им подвергаются все новые группы в элите (с 2015 г. — действующие губернаторы, с 2016 г. — федеральные министры, с 2019 г. — полпреды президента), возрастает жестокость наказаний. Все чаще начинает применяться заложничество, когда арестовывают и подвергают наказанию не только самих жертв, но и их родных. Происходит и демонстративное неправосудие, применяются пытки.
История двух задержаний
Недавнее, 21 марта, синхронное задержание губернатора Пензенской области Ивана Белозерцева и руководителя группы компаний «Биотэк» Бориса Шпигеля выглядит опасным прецедентом парного ареста чиновника и бизнесмена по очень общему и универсальному обвинению в даче-получении взятки, причем не за конкретную услугу, а за общее покровительство. Задержание наряду с главными фигурантами ряда других лиц, включая жену Бориса Шпигеля и директора его компании «Фармация», заместителя главы представительства Пензенской области в Москве и даже водителя представительства, выглядит как оказание следствием давления с целью получения компрометирующих фигурантов дела показаний.
Чем необычен случай Белозерцева — Шпигеля? Многим: самим фактом задержания по обвинению во взятке и получившего ее, по мнению следствия, губернатора, и давшего бизнесмена; размахом обысков, изъятий, задержаний и посадок, напоминающих, скорее, взятие заложников; разыгрыванием властью — через подконтрольные ей издания — карты антисемитизма и нетрадиционной сексуальной ориентации; публичным обвинением, которое выдвинул Борис Шпигель в адрес офицера ФСБ, «отжимающего» у него бизнес; отсутствием публичной реакции бизнес-сообщества на арест по недоказанному обвинению в даче взятки весьма видного его представителя, а со стороны правозащитного сообщества — на арест чрезвычайно больного человека в нарушение существующих норм.
Почему сейчас? Во-первых, подходит срок очередного президентского послания, и на прошедших за последние недели коллегиях правоохранительных органов — ФСБ, МВД, прокуратуры — Владимир Путин ратовал за строгий контроль за расходованием огромных, выделяемых государством на борьбу с коронавирусом средств. Теперь строгость контроля показана в действии. Во-вторых, грядут думские выборы, и, коль скоро недовольство властью растет и никаких экономических успехов кроме того, что «могло быть хуже», не видно, в ход идет испытанный прием сбрасывания нерадивых бояр на пики. А поскольку «чужих» уже не осталось, под нож идут «свои».
Выбор жертв
В отношении репрессий работает хорошо известное правило think globally, act locally, их жертвы всегда конкретные представители элиты, на которых почему-то и пришелся удар. Начнем с Ивана Белозерцева, ставшего седьмым с 2015 г. действующим губернатором, выведенным из кабинета в наручниках.
Военный политработник в прошлом, он в 2000 г. пошел в местную политику, стал сначала муниципальным депутатом, потом главой Пензы, спикером регионального законодательного собрания, а в 2015 г. — губернатором. В 2020 г. он в последний момент получил добро на новый срок от Владимира Путина и был переизбран с результатом 79% голосов. Белозерцев считается губернатором Вячеслава Володина (прежнего замруководителя администрации президента, а ныне председателя Госдумы) — и не только по времени назначения, но и по связям. Его арест кто-то даже считает ударом по Володину, а кто-то уверен, что за Белозерцева просто некому стало заступиться.
Что касается Бориса Шпигеля, то здесь много измерений: это и фармацевтический бизнес, где его «Биотэк», вдвое увеличивший оборот в пандемию, называют чемпионом госзаказа; это и Всемирный конгресс русскоязычного еврейства, который Шпигель возглавляет; это и «голубое лобби»; это и отставка не называемого высокопоставленного силовика, якобы «крышевавшего» Шпигеля. Шпигель, которого кто-то назвал «Березовским в фармацевтическом секторе», представляет собой немного карикатурный образ наживавшегося на пандемии ловкого бизнесмена, разбогатевшего за государственный счет на хороших связях с чиновниками, обеспечивавшими ему госконтракты.
Кому сигнал
Теперь, когда ясно, в кого конкретно попали, попробуем разобраться, куда метились. В случае Белозерцева — Шпигеля видны как минимум три мишени: губернаторский корпус, бизнес и народные массы.
Что касается губернаторов, то для них это серьезный сигнал перед важными для Кремля выборами в Госдуму — своего рода продолжение линии Фургала, только с бóльшим произволом и назидательностью. Особенно серьезно этот сигнал должны воспринять в регионах активного присутствия «Биотэка»: в Крыму, Татарстане, Севастополе, Краснодарском, Красноярском и Пермском крае, Воронежской, Самарской, Оренбургской областях.
В отношении бизнеса демонстрации произвола еще больше. При всех многочисленных наездах на бизнес последнего времени это первый сигнал такого рода, показывающий, что при наличии политической воли власти не надо обременять себя сложными расследованиями и доказательствами.
Наконец, это ясный популистский жест в сторону народных масс, демонстрация «справедливости» в отношении и ненавидимых чиновников, и «богатых».
В луче репрессий
Точечные и при этом системные репрессии можно сравнить со вспышкой молнии, высвечивающей не только жертву, но и общую картину вокруг. Кейс Белозерцева — Шпигеля дает и картину ведения бизнеса в регионах (принцип «не подмажешь — не поедешь» универсален — именно поэтому это столь серьезный сигнал и для бизнеса, и для региональных элит); и картину губернаторского бизнеса (дети Белозерцева — не только успешные чиновники, но и предприниматели в сфере похоронного бизнеса, операций с недвижимостью, автосервиса, строительного бизнеса, рекламы).
Забавно, что в своем разоблачительском раже правоохранители не постеснялись раскрутить случай фальсификаций на недавнем голосовании на одном из пензенских избирательных участков.
Понятно, что такого рода обвинения, как и вскрытие коррупционных схем и устройства губернаторского бизнеса, могут больно ударить не только по конкретным жертвам, но и по власти в целом. Отсюда дозированная публичность в раскрутке дела в информационном пространстве.
Необычны публичные откровения арестованного бизнесмена Шпигеля — не просто встроенного в систему власти, но до недавнего времени и одного из заметных узлов этой системы. Шпигель говорит: «Весь фармацевтический бизнес сейчас находится под теми или иными силовиками, и только „Биотэк“ был ни под кем»; «И вот они (сотрудники ФСБ, которые предлагали „крышу“ и требовали взамен отдать им контрольный пакет. — НП) решили просто забрать мой бизнес».
Реакция элит и общества
Довольно грустную картину представляет собой реакция на дело Белозерцева — Шпигеля со стороны элит и в обществе. Со стороны элит — и бизнес-, и политических, она блистательно отсутствует. Не слышно ни бизнес-омбудсмена, ни бизнес-сообщества. А ведь глава одной из бизнес-ассоциаций, «Деловой России», Алексей Репик — владелец крупнейшей структуры как раз в фармацевтическом секторе — «Р-фарма». И, по данным источников Forbes, именно Шпигель в свое время свел Репика с нужными людьми в министерствах.
Не слышно заявлений ни со стороны политиков, ни со стороны интеллектуалов: уж очень незначительной фигурой на федеральном уровне представляется Белозерцев и уж очень малосимпатичной — Шпигель. Здесь вспоминаются знаменитые слова пастора Мартина Нимёллера, объяснявшего бездействие немецких интеллектуалов и их непротивление нацистам: «Сначала они пришли за социалистами, и я молчал — потому что я не был социалистом. Затем они пришли за членами профсоюза, и я молчал — потому что я не был членом профсоюза. Затем они пришли за евреями, и я молчал — потому что я не был евреем. Затем они пришли за мной — и не осталось никого, чтобы говорить за меня».
Что касается общества, то реакция на репрессии в отношении элит в нем обычно укладывается в диапазон от «не заметили» до улюлюканья. Собственно, на последнее и рассчитана максимальная демонстративность задержаний и обысков, смакование государственными новостными каналами обнаруженных у подозреваемых денег, дорогих часов, а в случае Шпигеля — еще и эротических книг и статуэток. Впрочем, как показывают опросы «Левада-центра» Признан в России «иностранным агентом». Мы указываем это по требованию властей. Организации и частные лица, признанные «иноагентами», оспаривают это решение в судебном порядке. Мы не согласны с этим решением и выражаем им поддержку. , заметность самых громких арестов в элите по итогам месяца колеблется в диапазоне от 5–7% до 15%. Даже арест Сергея Фургала прошлым летом, по поводу которого хабаровчане месяцами выходили на акции протеста, на общероссийском уровне остался в этих пределах.
Особо плохой знак
Представляется, что случай Шпигеля — Белозерцева выходит за рамки ставших с 2015 г. привычными «рядовых» репрессий против элит. Он во многом поворотный.
И дело даже не в сдвоенном статусе задержанных — дело в том, как легко, без расследований и сложных доказательств, все было сделано ФСБ и полицией. Если можно было взять за взятку Ивана Белозерцева с Борисом Шпигелем, то можно взять любого произвольно выбранного регионального руководителя и бизнесмена, ведущего в соответствующем регионе бизнес. А то, как легко все это было воспринято обществом и элитой, — особо плохой знак.
